Перекрестки над «Т» [СИ] - Михаил Григорьевич Бобров

аватары имеют ту же самую фамилию, как у флагмана. Еще раз, Ларри. Эта фамилия — у них в документах. Ты, как мужчина, можешь понять, что значит отметка в паспорте о вступлении в брак.

— У нас в Америке она не обязательна.

— В России наоборот… А теперь, Ларри, вопрос на засыпку: какая фамилия у командира русской Особой Эскадры?

— Е-е-е-е! — Ларри опасливо шевельнулся, чтобы не упасть уже со стола. — Это, значит, пока мы тут считали Туманников говорящими кофемолками, русские наладили полноценный контакт с чуждым разумом. Признали их — людьми. Приняли в семьи. Они там не какие-то особенные. Они могут совершенно свободно поехать в любой город Russia по своим документам. И даже получить визу! И поехать в любую страну мира. И ни одна собака, ни одно кагэбэ не отличит их от людей!

— Так вот, — пожала плечами доктор Акаги, — два вопроса. Первое. Переход между мирами могут открыть и с другой стороны. И с этим совсем ничего нельзя поделать. Второе. У нас нет никакой аппаратуры регистрации подобных переходов. Вполне может быть, что обмен уже вовсю идет, что где-то есть окна, даже целые Врата.

— Ага, — кивает Ларри. — Как в кино. Там, кстати, тоже морпехов кинули вперед. Но ты про корабли расскажи.

Рицко тоже провела по лицу ладонями:

— Неприятная тема, но раз пообещала… Значит, выглядит это так. В размеченную акваторию загоняются корабли. И Туманники, и обычные. На расстоянии десять-пятнадцать километров развертываются плавучие трибуны. С навесами, удобными креслами, огромными панорамными экранами, прохладительными напитками, прочими увеселениями. И кстати, Ларри, билеты туда продают за десятки тысяч гео. Но кроме нашей годовой зарплаты, ты должен еще иметь рекомендацию от какой-либо группы.

— А про эти группы ты справки не наводила?

— А это ты к Гюнтеру или Леониду, или к кому там еще из второго отдела зайди, поинтересуйся. Там на трибунах через одного клиенты наших безопасников. Радетели о чистоте человеческой расы… Ну вот, а потом летит самолет, бросает бомбу — или подлодка пускает торпеду или там ракету с ядерной боеголовкой. Заряд срабатывает над кораблями-целями или в воде на определенной глубине. Туманники пытаются защититься полем Клейна — но защиту ядерный заряд пробивает. После взрыва…

— Стой, Риц. Так на что они все там смотрят? На огромный бабах? И ради этого надо рекомендация от цвета местного нацизма?

— Ты что, не слышала? Они смотрят на агонию. Там для этого экраны и камеры. Это Колизей, Рим во всей красе. Не удивлюсь, если там уже и людей начали привязывать. Всяких там расово неполноценных… После взрыва уцелевшие корабли и ядра оттаскивают, обеззараживают… Ну, как получается. И допрашивают. И проекции все рассказывают. Как проходил взрыв, что пострадало сначала, что потом, что было хуже всего… И так далее. Вирус в ядре срабатывает при любой попытке сопротивления допросу, попытке бегства или просто в любой момент, когда охранник захочет.

— Но как вирус действует, если проекции не чувствуют боли?

Рицко пожимает плечами:

— Если!

Мисато и Ларри переглядываются:

— Наверное, хватит на сегодня.

— Мы только подошли к главному, Ми-тян, — улыбается доктор Акаги. — В основном, набирают поле мишеней из непокорных и калечных кораблей. Но используют их по году и больше. Пока те окончательно не превратятся в активный шлак…

А теперь первое: Мы получим ядра кораблей, которые уже несколько лет буквально пытают. Придется как-то объяснить им, что не все двуногие — источники боли. А потом как-то удержать от мести «мясным мешкам». То есть, нам. И как нам после этого можно доверять этим… Ядрам… Оружие? Охрану НЕРВ? Наши жизни, в конце концов!

— А еще, — вступил сержант, — придется удержать множество людей от мести туманникам. Правда, тут все же полегче, за семь лет много что сглаживается.

— Ну вот. На этом фоне гусарство русских с удочерением эскадры миноносцев — восхитительная молодецкая удаль, ничего не меняющая в общем гадостном раскладе. Ну, как они в старых фильмах бокалы об пол бьют. И как нам обосновать свое право на корабли Тумана — настолько легкая, приятная задача, и Асакура настолько милая девочка, что…

Мисато поднялась, плотно завернулась в короткую красную куртку:

— Ну теперь с меня точно хватит… И подумать только, я всего-то хотела похвастаться, как озадачила нашего всезнайку-Синдзи!

* * *

— Синдзи! Разрешите вас отвлечь?

Голос незнакомый, и после устроенной Мисато ловушки оборачиваться как-то боязно. А куда денешься, ты назначен быть героем…

Отдаю смотрителю тира дочищенный «Глок»:

— Тесокабе-сан, посмотрите за ним.

Разворачиваюсь. Девушка в белом кителе и такой же белой прямой юбке, низких туфельках; из воротника кителя видны белая рубашка и форменный галстук, перекушенный под самым узлом золотым штрихом заколки. Глаза светло-серые, чуть в прозелень. Волосы светло-русые, острижены чуть ниже плеч. Кожа чистая, белая. Вот уже третий раз на ум приходит слово «светлая».

На лацкане кителя табличка с именем и названием корабля. Юлия Зацаренная — вот, должно быть, скрипят зубами японцы, пытаясь это выговорить. Корабль — «Новороссийск». Тот, второй линкор. С позывным «Стена».

— Здравствуйте, Ю… Юрия.

— Вы можете называть меня Ю-сан. Я знаю, что мое имя выговорить сложно.

— А можно вопрос про имя? То есть, про позывной, он ведь тоже как имя.

Девушка поднимает брови, думает. Соглашается кивком.

— Так почему Ваш позывной — «Стена»? Не какой-нибудь грозный или звучный.

Юлия улыбается:

— Отойдем немного в сторону, тут все ходят… Синдзи, ты понимаешь мой японский? Приемлемо? Нам проще учить языки, память-то железная… Тогда слушай. Я вообще-то родом со Средиземки, это такое море правее Атлантики. Знаешь, Син-тян, тут в океане к югу от вас — на том, что осталось от атоллов — живут весьма… Скажем так, своеобразные люди. Они говорят: «Наша земля — это море». Это после Второго Удара очень верно. Они считают географию по морям. «У всех морей один берег» — это тоже они. Очень позитивная культура, даже сейчас руки не опустили. А какие у них мифы о будущем! Даже в стране Russia, откуда мой командир, и то не смогли развернуть настолько позитивную картину! — девушка немного театрально всплеснула руками. Я отметил, что глаза не улыбаются и у нее.

— …Одно плохо. Никак не понятно, что конкретно делать, чтобы перейти от их текущего состояния постоянной задницы к этому светлому без натяжек будущему… Так вот, по счету этих ребят, на восточном берегу Средиземного моря, есть город — Хайфа. Он частью тоже нырнул, но там этим никого не удивишь. В Хайфе на базе я и слышала песню — с иврита так переводится: «Для слабого